Игра в детектив - Сергей Генералов

Фигура обернулась. Удивленно вскинула брови. Потом улыбнулась.

– Полина? – спросил тот самый шатен из ресторана, с которым она танцевала, и который любовался ею в «Матрешке». – Интересно, вы что, следите за мной?

– Нет, – сказала Полина, подходя и устраиваясь рядом. – Это вы за мной следите. Узнали, что я сюда собираюсь, и быстро прибежали первым.

– И как я об этом узнал?

Полина пожала плечами.

– Бес, наверное, наябедничал.

– Очень может быть, – согласился инкогнито из ресторана.

Полина смотрела в тёмную даль перед «Россией» и чувства её были противоречивыми. Ей было легко. Во всяком случае, симпатия, появившаяся ещё в ресторане, не исчезла. Это был плюс для скучного круиза, который, к тому же, не обещал ничего хорошего. Но неожиданно Полина вспомнила, очень отчетливо вспомнила, что этого человека она видела раньше. Совсем недавно видела. За день до отплытия теплохода «Россия» в средиземноморский круиз, когда они летели с отцом из Москвы в Одессу. Вот там, в самолете, она его и видела! Уже тогда он несколько раз поглядывал на неё, прерывая увлеченное чтение романа Юлиана Семенова с пророческим названием «Приказано выжить», а в какое-то мгновение, переворачивая очередную страницу этой книжки, вот точно так же, как теперь, вскинул удивлённо брови. И это Полине не нравилось. Какие-то неосознанные опасения внушал этот факт. В смысле, не брови, а постоянное присутствие молчаливого наблюдателя. Она поймала себя на мысли, что ещё не совсем уверена, что в её чувствах преобладает – симпатия или опасение? Но ей обязательно надо будет выбраться из этой альтернативы. И как можно быстрее.

– Давай на «ты», – предложила Полина, взглянув на бесовского прихвостня. – Так удобней.

– Это у меня профессиональное, – пояснил он.

– А ты что, закончил школу гувернёров?

– Нет.

– Ну, тогда ты рекламный агент.

– Это ближе.

Он снова улыбнулся, и улыбка у него получилась очень хорошая. Не подлая.

– Слушай, – сказала Полина, – я до сих пор не знаю, как тебя зовут.

– Павел. Можно – Паша. Это тебя устраивает?

– Вполне.

Они снова уставились в зияющую черноту впереди. Лёгкий ветер овевал их лица, слегка шевеля волосы, и минуту-другую они безмолвствовали, а потом Паша закурил сигарету, и Полина тут же попросила ещё одну для себя. Разговор продолжился.

– Кто ты? – спросила Полина, не поворачивая головы, словно вопрос был задан волнам. – Расскажи что-нибудь о себе.

– Что мне нравиться в чёрных лебедях, – задумчиво сообщил Паша, – так это их красный нос.

– Что?

– В детстве у меня была любимая книжка, которая так начиналась… А что?

Полина вздохнула.

– Ты всегда именно это рассказываешь о себе?

– Нет. Иногда что-нибудь придумываю.

И тут Паша сам задал вопрос.

– Что-нибудь слышно об этом убийстве? – спросил он. – Паника ещё не поднялась?

– Пока нет, – Полина с интересом взглянула на него. – А ты зря сбежал. Познакомился бы с капитаном и с этим, Виктором Андреевичем, кажется. Он собирается заниматься расследованием. Смешной…

– Будет расследование?

– Наверно… Слушай! – Полина улыбнулась. – А может быть, это ты Щукина прикончил?

– Почему ты так решила?

– Да я не решила, просто, если это ты, то тебе надо будет где-нибудь спрятаться. Они о тебе уже знают.

Паша равнодушно повёл плечами и снова перевёл взгляд в открытое море. А потом сказал ни к селу, ни к городу:

– Скоро Пирей, часов через одиннадцать. Ты не собиралась посмотреть Афины?

– Честно говоря, никакого желания.

– Ну и хорошо.

– Ладно, мне пора, – вздохнула Полина. – До завтра?

Загадочный шатен как-то невнятно угукнул и кивнул головой. И всё. Не очень-то любезно с его стороны…

А в восемь часов утра Боря Тугаринский имел короткий разговор лично с капитаном Овсянником и был проинформирован о произошедшем ночью убийстве. К приятному удивлению капитана, проблем с вальяжным одесситом не возникло никаких. Как только Тугаринский узнал, что после его ухода Щукин был обнаружен мёртвым, он тут же согласился прийти к Овсяннику и даже высказался в том смысле, что это лучший номер в развлекательной программе круиза. После чего хохотнул и заметил, что его очень развеселит, если убийцей в конце концов окажется именно он, Боря Тугаринский. На всякий случай Овсянник не стал реагировать ни на это замечание, ни на достаточно циничный тон, а просто попросил Борю привести с собой всех остальных участников вчерашних событий. Это была очень удачная идея. Теперь за результат можно было не волноваться.

Труднее всего оказалось совладать с Федосюком. Дело в том, что Аркадий Дмитриевич пребывал в таком мрачном и бессовестном похмелье, что говорить о какой-либо его осмысленной деятельности было просто смешно. Тем более, если для этой деятельности требовались логические размышления. Тугаринский не поленился и достал на кухне ресторана «Москва» огуречного рассола. Только после того, как Федосюка отпоили рассолом и отмочили холодной водой, он пришёл в себя настолько, что оказался в состоянии связанно размышлять и членораздельно разговаривать. Еще хорошо, что Лена оказалась женщиной крепкой и волевой, и чтобы прийти в норму ей понадобилась всего лишь рюмка-другая водки. Без её активной помощи даже Тугаринский не справился бы с Федосюком и тот спал бы до вечера.

С остальными проблем не возникло и в половине двенадцатого Тугаринский со своей свитой, Ковец, Полина и Обухов встретились за завтраком в ресторане. В полдень к ним присоединилась Лена. Она сообщила, что Федосюк уже ожил, но передвигается ещё с трудом. Впрочем, через десять минут появился и Аркадий Дмитриевич. Все были в сборе. Или, лучше сказать, все оставшиеся в живых были в сборе, и можно было идти к капитану… А Полина всё высматривала Пашу. Её опять охватили сомнения.

Примерно к половине первого Боря Тугаринский привёл в апартаменты капитана всю компанию.

– Г-г-господа, – произнес Филипп Владимирович Овсянник. – Дело очень серьёзное. Под угрозой находится не только репутация «России» и её команды, н-не только продолжение круиза и даже не только моя личная шкура. Вполне в-возможно, что под угрозой находится и жизнь всех участников п-плавания, в первую очередь ваша. Убийца, насколько я понимаю, всё ещё на борту нашего корабля… – капитан сделал короткую паузу. Он хотел добавить, что убийцей вообще может оказаться кто-то из присутствующих, но передумал и только окинул суровым взглядом компанию. – Я п-прошу вас оказать содействие расследованию, которое мы с Виктором Андреевичем Балабановым начинаем.

– Ну, так что там произошло? – спросил Тугаринский. – Я сейчас сдохну от любопытства!

Он сидел нога на ногу, в спортивном костюме и тапочках. Он пришёл сюда смотреть остросюжетный детектив и пока этот детектив будет занимать и развлекать его, Тугаринский останется в прекрасном расположении духа и даже будет готов рассказать всё, что ему известно. Такой расклад должны были себе уяснить все, вот потому он и припёрся к капитану в тапочках. Впрочем, такой расклад Овсянник с Балабановым уже уяснили себе, и он им был весьма на руку – сначала это настроение угадал Овсянник, а теперь и Балабанов решил разыграть ту же карту. Предлагая собравшимся подробно вспомнить все события вчерашнего вечера, он обратился именно к Тугаринскому. Тем более, что уж его-то имя-отчество Балабанов знал очень хорошо, в отличии от имен некоторых иных своих свидетелей.

– Борис Соломонович, – начал Балабанов, – а вы когда вчера появились в ресторане «Москва»?

Боря довольно хмыкнул и с шутками-прибаутками, но очень подробно принялся рассказывать. За ним сразу потянулись остальные. Кто больше, кто меньше, кто с удовольствием, кто сквозь зубы, но говорили все. Никто не отпирался. А Балабанов внимательно слушал и записывал в блокнотик. Он с самого начала решил считать всех этих людей не свидетелями и не подозреваемыми, а действующими лицами, поскольку в сложившихся условиях это было значительно удобней. Теперь же оставалось только разобраться в них и правильно расставить. Таким образом, спустя полчаса, в блокноте Балабанова появился следующий столбик с именами:

Альберт Сергеевич Ковец,

Полина Альбертовна Ковец,

Константин Обухов,

Вадим Щукин.

Далее подведена черта и снова фамилии:

Борис Соломонович Тугаринский,

Вика,

Гарик,

Лена Сычева,

Аркадий Дмитриевич Федосюк.

Снова черта. Потом следовало:

Эльвира,

Роман Джанк

и, наконец, неизвестный из ресторана.

Всего двенадцать имен. Двенадцать участников развернувшейся ночью трагедии. Напротив четвертого имени Балабанов поставил маленький крестик, а напротив последнего – большой вопросительный знак. Вот это было особенно важным, поскольку о подозрительном субъекте, явно следившем за всей компанией, практически ничего не было известно. А тот, кто прячется, по мнению Балабанова, вызывает самые большие подозрения. Таким образом, среди его действующих лиц нарисовался главный подозреваемый.